Отечественная наука переживает не лучшие времена. И, как это ни парадоксально, но всему виной не столько отсутствие финансирования, сколько само отношение государства к своим ученым. О состоянии дел в украинской науке и перспективах ее развития в серии интервью на Likar.info беседуем с доктором медицинских наук, профессором Виктором Досенко.
СПРАВКА
Виктор Евгеньевич Досенко – ученый-патофизиолог, генетик, заведующий отделением Общей и молекулярной патофизиологии Института физиологии имени Богомольца НАН Украины. Профессор Досенко изучает различные аспекты патофизиологии, в частности, связанные с инфарктом миокарда и сердечной недостаточностью. Автор более 100 научных статей, соавтор 7 монографий и учебника по патофизиологии. Виктор Досенко активно занимается популяризацией науки в Украине, принимая участие в различных научно-популярных проектах.
Виктор Евгеньевич, не секрет, что украинская наука в кризисе, как и многое другое в нашей стране. Понятно, что отечественным ученым катастрофически не хватает финансирования. Но все ли дело в деньгах?
– Нет, естественно, ключевая проблема не в деньгах. В конце концов, средства можно найти в западных фондах, выиграть грант или привлечь коммерческие организации… Нам не хватает свободы. Это, на мой взгляд, основная проблема украинской и постсоветской науки. Ведь наука – это свободное, творческое мышление, где у ученого не должно быть никаких барьеров на пути воплощения своих мыслей в реальность. А у нас везде сплошная бюрократия. Все слишком регламентировано: мы постоянно пишем какие-то отчеты, заполняем тонны непонятных бумаг, ждем подписей, отправляем документы в органы. У нас только недавно стали появляться какие-то электронные реестры, а так – все приходится делать на бумаге, и это отбирает огромное количество времени, которое бы мы могли использовать для реальной научной работы.
Вот, если говорить о финансировании, ведь это просто немыслимо, какие сложности нам приходится преодолевать, чтобы получить средства на свои исследования. А если, «не дай бог», украинский ученый выиграл какой-нибудь иностранный грант, то сразу же возникает масса вопросов со стороны контролирующих органов. То есть, с одной стороны, тут бы радоваться, что получил грант, что есть возможность сотрудничать с иностранными исследовательскими учреждениями и печататься в ведущих научных журналах, но в то же время – приходиться преодолевать серьезные бюрократические барьеры. И я бы не говорил здесь о коррупции… Проблема отечественной науки в том, что она слишком зарегулирована.
Ученый – это самая низкооплачиваемая интеллектуальная работа во всем мире. Но, тем не менее, молодые люди идут в науку, поскольку это уникальная возможность реализовать свои мысли и идеи.
Вам будет интересно: Виктор Досенко рассказывает о старении
В чем причина такого отношения? Или это просто рудимент советской системы, который нуждается в кардинальных изменениях?
– Да, совершенно верно. У нас действуют советские правила, которые основаны на том, что все врут, и никому нельзя доверять. И вот наши органы пытаются проконтролировать, а не украдет ли исследователь какие-то деньги, например, с гранта? В странах Запада это просто немыслимо. Естественно, там тоже есть контроль, есть финансовое отчеты, но там никто не указывает ученым, какие статьи им писать, и на какие конференции отправлять сотрудников за предоставленные средства. У нас же – масса контролирующих органов, которые придумывают непонятные правила. Например, недавно было принято постановление о том, что если вы выиграли иностранный грант, то вы не имеете права на эти деньги отправлять сотрудника в командировку. То есть, коллектив ученых благодаря своим стараниям сумел получить деньги, но распорядиться ими по своему усмотрению не может, поскольку средства с иностранных фондов и стран поступают в казначейство.
К сожалению, никто не собирается эту систему менять. Количество отчетной документации с каждым годом увеличивается, и становится все сложнее. Вы говорили о советском подходе, но я должен сказать, что мы каким-то образом «умудрились» все усложнить, когда нужно упрощать. Государство относится к нам так, словно в науке нет никакой потребности. Нет никаких шагов навстречу ученым, чтобы нам было интересно и выгодно заниматься наукой в собственной стране. Все наши президенты и премьер-министры говорят о том, что ставят науку в приоритет, но уже 26 лет кроме слов мы ничего не видим. В результате, молодые украинские ученые уезжают за границу, где их с удовольствием принимают. Например, выпускники нашего института, защитившие диссертации, без проблем попадают в лучшие научно-исследовательские учреждения Запада. И я бы не сказал, что там платят какие-то большие деньги. Ученый – это самая низкооплачиваемая интеллектуальная работа во всем мире. Но, тем не менее, молодые люди идут в науку, поскольку это уникальная возможность реализовать свои мысли и идеи. И в нашей стране талантливых людей, у которых есть огромное желание творить, очень много. Но у многих просто опускаются руки, когда, например, они приходят на заседание какого-нибудь ученого совета, который утверждает их диссертационную тему, и где они слышат о том, что необходимо сократить зарплаты и уволить 20% сотрудников. Это очень демотивирует молодого человека, ведь никому не хочется прожить всю жизнь в общежитии на нищенскую зарплату, но такова наша реальность.
Украинские ученые великолепно разбираются в своей области, мы публикуемся в мировых научных журналах, что, собственно говоря, является одним из критериев нашего профессионализма. Кто из наших руководителей может доказать, что он находится на мировом уровне? Кого из наших чиновников пригласили в другую страну на работу?
Не очень приятный вопрос, но я вынужден его задать. Если представить, что завтра закроются все наши исследовательские институты, у нас что-то изменится в худшую сторону?
– В краткосрочном периоде у нас ничего не изменится, кроме того, что мы получим «армию» безработных ученых. На следующий день или на следующий год никто не заметит подобных изменений. Закрытие научной школы – это потеря перспективы, поскольку этим мы лишимся людей, которые могут давать экспертное мнение. И в этом смысле я очень понимаю нашу власть, которая, к сожалению, катастрофически не профессиональна, и контакты с экспертами для них опасны. Украинские ученые великолепно разбираются в своей области, мы публикуемся в мировых научных журналах, что, собственно говоря, является одним из критериев нашего профессионализма. Кто из наших руководителей может доказать, что он находится на мировом уровне? Кого из наших чиновников пригласили в другую страну на работу? В отличие от украинских ученых, нашим чиновникам нечем похвастаться. И я это говорю с большим сожалением, поскольку от этого проигрывает не только наша наука, но и все общество.
Безусловно, мы, вероятно, нуждаемся в некоторой оптимизации, поскольку от СССР в наследие нам достались сотни научно-исследовательских учреждений, и в таком количестве Украине они не нужны. С другой стороны, невероятно жаль все это «пустить с молотка».
В лучшем случае мы закупаем технологии у иностранцев, на которых производим свой продукт, но разработкой своих технологий практически не занимаемся.
Как известно, основным заказчиком науки выступает экономика. Эта схема работает во всем мире. Насколько она реализована в Украине?
– У нас это не работает, поскольку внедрить какую-то украинскую научную разработку в экономику крайне сложно. По этой причине большинство граждан Украины уверены в том, что ученые – это люди, которые непонятно чем занимаются.
Проблема украинской экономики в том, что она не нуждается в инновациях. То есть, украинскому ученому, который работает на мировом уровне, украинская экономика неинтересна. Это значит, что мы должны опуститься на уровень, который в мире давно уже пройден. Однако и здесь имеются приятные исключения. Например, это продление срока эксплуатации блоков на атомных электростанциях. Это работа украинских физиков, которые добросовестно выполнили заказ для нашей атомной энергетики.
В нашей стране уже четвертый год идет война, и это требует мобилизации определенных ресурсов, в том числе и привлечения наукоемких разработок. Мы давно разработали кровоостанавливающие средства, однако до войны они никому не были нужны, а теперь ими начали пользоваться. Тем не менее, в других странах разработка подобных продуктов ведется, поскольку от войны и чрезвычайных ситуаций никто не застрахован, и это всегда может пригодиться. То есть, как мы видим, украинская наука способна отреагировать на запрос общества, но мы, к сожалению, такого запроса пока не видим, поскольку, еще раз повторюсь, экономика нашей страны не настроена на инновации. В лучшем случае мы закупаем технологии у иностранцев, на которых производим свой продукт, но разработкой своих технологий практически не занимаемся.
Еще одна причина плохой вовлеченности украинской науки в экономику – нежелание ученых коммерциализировать свой труд. Люди науки опасаются того, что, в итоге, их разработку банально украдут, а исследователь останется ни с чем. В этой связи многие стараются разрабатывать патенты, подключают к этому делу юристов, хоть и прекрасно понимают, что они плохо защищены в стране, где не работают законы. Такая ситуация во многом способствует угнетению изобретательского духа у ученых. Сложно заставить себя изобретать, когда ты понимаешь, что твою разработку могут украсть или она окажется никому не нужной. Как мне кажется, здесь нам следует просто изменить подходы. Например, я с большим удовольствием бесплатно отдам вам свою разработку. Не надо у меня ее красть, я вам просто отдам ее. Вы только внедрите их! В этом смысле нас очень плохо понимает бизнес. Мы разговариваем с ними на разных языках. Любой фармкомпании, например, гораздо дешевле и легче закупить технологии и сырье за рубежом, и производить лекарства, нежели разрабатывать свои, уникальные препараты.
Никто не сможет вам объяснить, для чего какой-то математик пытается доказать теорему, но тем не менее, все развитые государства выделяют средства для математиков.
Вам будет интересно: Вкитор Досенко рассказывает о сахарном диабете
Как вы видите роль государства в украинской науке?
– Так уж у нас получается, что все, что принадлежит государству, обречено на разрушение, и Академия наук существует скорее вопреки, чем благодаря государству. Здесь можно преклонить голову перед руководством Академии, которые сумели сохранить все это. Безусловно, их можно обвинять в закостенелости, отсутствии реформ и многих других вещах, но то, что они сумели сохранить науку, это дорогого стоит. В наших институтах есть свет, отопление, вода, сохранились здания и отделы, в которых работают люди. А у студентов и молодых людей есть возможность познакомиться и трудиться бок-о-бок с экспертами.
Реальность такова, что сегодня ученые пытаются как-то работать «в обход» государства. Кто-то для получения дополнительного финансирования открывает частное предпринимательство, в общем, выживаем как можем… При этом отказаться от государственной поддержки мы не можем. Это нереально, чтобы мы оплачивали коммунальные услуги и зарплаты.
Нужно еще понимать, что фундаментальная наука не может существовать без государственного или грантового финансирования. Основная задача ученого, занимающегося фундаментальными исследованиями, получить новую информацию. Никто не знает, какой эта информация будет, и сможем ли мы ее применить для решения, например, какой-то медико-социальной проблемы. Никто не сможет вам объяснить, для чего какой-то математик пытается доказать теорему, но тем не менее, все развитые государства выделяют средства для математиков. Возможно, через 20-50 лет его открытие станет основой эпохальных изменений, и в мире все именно так и происходит. Ученые, как правило, опережают свое время, создавая нечто новое, непонятное для других.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
- Проблемы украинской медицины: почему нас некому лечить?
- Как изменится украинская медицина в 2017 году?
- Медицинская реформа в Украине: что такое пациентские законы
